Старообрядцы на протяжении столетий под­вергались гонениям светских и церковных властей, жили, ища уединения и независимости. Все согласятся с тем, что жизнь старообрядцев протекала в суровых условиях. Это сказа­лось на их характере, на нравах и обычаях и взаимоотношениях.

В быту каждый важ­ный момент жизни был связан с определенным ритуалом или обрядом.

Семейские сохранили в своей культуре много положительных черт: крепость нравственных устоев, культ семьи и почитание старших, завидное трудолюбие, веру в себя, старую русскую национальную одеж­ду, - чистоту души и тела.

Глава семьи являлся блюстителем бытового укла­да. Домочадцы ему подчинялись во всем, соблюдая жесткие патриархальные порядки. Семья скреплялась нравственным авторитетом старших, их почитали и уважали.

Семейские не пьянствовали, не курили табак, не брили бороды. Кто курит, тот бога от себя турит. Старообрядцы любили праздники, умели хорошо их проводить. Обычаи и обряды годового цикла были широко представлены в народном календаре. Благодаря тому, что они ежегодно повторялись, через эти обычаи и обряды передавалось культурное наследие новым поколениям. Забвение обычаев вело к падению нравов, к деградации народной культуры.

Прекрасно осознавая ценность здоровья в крестьянской жизни, старообрядцы Забайкалья всеми доступными им спо­собами старались укрепить его.

О здоровье забайкальских староверов хорошо отзывались и декабристы. Андрей Евгеньевич Розен о семейских писал: «... народ силь­ный и здоровый. Они поддерживают свою крепость, свое здоро­вье прилежным трудом и здоровою пищей». Он также конста­тирует, что «они не употребляют ни табаку, ни чаю, ни вина. ни лекарств, все это почитают за грех». Относительно приема лекарств старообрядцами необходимо уточнить. Они не прини­мали снадобья, рекомендованные официальной медициной, а средства народного врачевания были у них в большом упо­треблении.

Исследователь Осокин тоже отме­тил: «Ведя более правильную жизнь, не злоупотребляя вином, табаком, распутством, семейские дали краю крепкий, здоро­вый, сильный и красивый тип населения».

Постоянный размеренный труд, здоровая пища, пра­вильная жизнь, отсутствие вредных привычек — вот основа здоровья семейских. Но проникновение буржуазных отношений в старообрядческую деревню, постепенное разрушение бывших патриархальных устоев в крестьянских семьях, не мог­ло не повлиять на крепость староверческих запретов.

Распространенное понятие того времени корчемство – это тайное изготовление, провоз и продажа предметов, обложенных акцизом (вино, пиво, табак, соль), всего чаще под Корчемством подразумевают тайный провоз и продажу вина. 

В донесении брянского сельского головы в Тарбагатайское волостное прав­ление в октябре 1857г. отмечается, что по проезду по всем се­лениям Тарбагатайской волости, корчемства замечано не было, да и кре­стьяне здешней волости вовсе не имеют понятия о выкурке корчемного вина. При возникновении будет строго пресечено и будет представлен для примерного взыскания по закону.

В 1835 году в Тарбагатайской волости, состоящей из три­надцати селений, было всего три питейных дома. Они располагались в самых крупных селах: в Тарбагатайской слободе, Куйтуне и Куналее. Причем в двух первых населенных пунктах значительную прослойку составляли крестьяне-сибиряки и карымы. Только в Куналее проживали в основном старообрядцы. Пуд ржаной муки стоил до 2 рублей. Ве­дро простого вина оценивалось 10 рублями. Земледельцу за месяц работы платили тоже 10-11 рублей. «Чаю, табаку, лутчих виноградных вин в продаже не имелось»

Известно, что до середины 19 века, в Забай­кальской и Якутской областях потребление вина сельским на­селением было самым низким в Сибири.

Меньшее потребление вина в Забайкалье объясняется тем, что существенную часть населения составляли ста­роверы, у которых пить вино запрещалось.

Но уже примерно через тридцать лет обстановка круто меняется. В Тарбагатайской волости, в 1866-1867 годах купцом И. Ф. Голдобиным устра­ивается винокуренный завод. В 1867 году в Мухоршибирской волости насчитывалось 26 питейных заведений, а в Бичурской — 10. В Урлукской волости дейст­вовало 60 питейных заведений.

В Тарбагатайской волости к 1896г. насчитывалось 8 питейных заведений. А в 1901 г выдано для торговли Табачных свидетельств – 9, Для питейных заведений - 12.

Рост численнос­ти населения, привёл к малоземелью. Надельной земли на душу населения в больших многолюдных староверческих селах при­ходилось мало. Получают развитие отхожие промыслы, ремёс­ла. В села нахлынули торговцы разных мастей.

У населения появились невиданные до этого деньги, заработанные на приисках, на железной дороге, извозом, ямщиной. С пуском винокуренных заводов легче стало сбывать хлеб, иногда за сданный на завод хлеб предприниматели платили натурой, то есть спиртом.

Судя по материалам одной из статей газеты «Сибирь» 1882г., огромная масс масса денег расходуется следующим образом: одна треть этих денег поступает в уплату податей и различные обществен­ные повинности; другая треть попадает в кабаки; последняя треть на покупку хлеба у купцов и собственно на домашние крестьянские расходы.

Там же с горечью отмечается, что «с уходом рабочего на прииски, пашня его остается не обработанной, и хлеб он должен поку­пать... Земледелие падает, торговля в застое, а край во всем терпит дороговизну! Цветут только золотопромышленные компании да кабаки. Вдвое цветет тот, кто золотопромышлен­ник и кабатчик вместе...».

Но при этом среди семейских, завербованных на добычу золота почти не заметно обычного среди приискателей разгула. Этим умело пользовались золотопромышленники. Они прекрасно учитывали здоровый образ жизни и физическую и духовную крепость крестьян-староверов и при найме на золотые при­иски отдавали предпочтение именно семейским. Ибо здоро­вый семейский мужик на приисковых работах трудился один за троих.

Работа на приисках пагубно отражалась на физическом и духовном здоровье народа. Об этом писали все исследовате­ли, отмечая «Уход на золотые при­иски — дело не благородное. Ибо оттуда молодые приносят страсть к водке, табаку, картам и сквернословию, которые счи­тались грехом.»

Корчемное дело ставится на широкую ногу. Кабаки проникают и в семейские села. Но народ не дремлет и всячески борется с этим злом. От­ношение русского населения Забайкалья к водке было одно­значным. Водка — это зло. А со всяким злом нужна энергич­ная борьба. И люди боролись за трезвый здоровый образ жиз­ни всеми способами. Активно в это благородное дело вклю­чался фольклор, действовали рациональные запреты, религи­озно-нравственная назидательность. Народная мудрость на­ставляла: кто вино любит, тот себя губит; меньше пить, доль­ше жить: с вином поводишься — нагишом находишься; пья­ный храбрится, а проспится — свиньи боится; у него совесть в бутылке задохнулась" и т. п.

Стали появляться со­чинения религиозно-нравственного содержания, которые часто ходили в рукописях, особенно среди старообрядцев, например «О хмельном питии…»

Курение табака в старообрядческом обществе всячески преследовалось и пресекалось. «Кто из православных христи­ан дерзнети пити табак, да будет проклят». С табакуром «не молиться, не есть, не пить, ибо он предался в руки бесов мрач­ных. Когда умрет, то и гроба ему не давати, но бросить в яму или овраг на съедение зверям».

В обиходе крестьян-старообрядцев нередко употребля­лись и такие выражения: «Кто курит табаки, тот хуже собаки», «кто курит, тот бога от себя турит».

Словом, пропаганда против пьянства и курения велась всеми доступными крестьянам способами.

Когда религиозно-этические и рациональные запреты не действовали, то прибегали крестьяне-общинники к крутым мерам общественного воздействия. Конечно, это были вынуж­денные формы воспитания или даже принуждения, дабы убе­речь общину, сельское общество от пагубного увлечения вод­кой и табаком, от распространения винопития и табакокуре­ния, а также с целью предотвратить разрушение нравственных устоев общества. Эти пороки осуждались не только внутри общины староверов, но и у соседнего населения. Осуждение семейскими лени и пьянства у сибиряков зафиксировали декабрист Розен и этнограф Максимов, который писал «Си­бирским народом недовольны как бичурские семейские так и мухоршибирские... Хозяйство у них — второе дело. У нас молодняк до 20 лет водки не смеет пить, а у тех (сибиряков) ему и в этом воля. Казаки же народ совсем гиблой и не домовитой».

Как видим, молодым людям у старообрядцев Забайкалья запрещалось пить вино до 20 лет. Обычно молодой человек пригублял рюмку водки или вина в первый раз только в день свадьбы. Свадьбы справляли сдержано. Выпивали мало. С одной четвертью отводили всю игру. В каждом доме пили маленькими рюмочками.

Женщины, как правило, не пили горячительные на­питки в течение всей жизни. Поэтому даже в 50-55 лет семей­ские женщины выглядели довольно моложаво, лет на 10-12 мо­ложе своего возраста. Этому способствовали здоровый труд, без надсады, равномерно распределенный между всеми члена­ми семьи, здоровая пища, согласованность супругов во всех де­лах, отсутствие вредных привычек, и естественная нормальная физиологическая жизнь без перерыва беременности, без вме­шательства повитух.

К мерам общественного воздействия отнесём всеобщее осуждение опустившегося человека, церковное проклятие, опойц не хоронили на общем кладбище, в пьющую семью не выдавали дочерей замуж.

Неподдающиеся исправлению алкоголики (а их в ином се­ле было 2-3 человека) служили объектом для всенародного осуждения и порицания, являлись наглядным отрицательным примером. Обычно крестьяне, указывая на пьяницу, внушали молодым: «Сгиб-пропал человек, а мог быть хорошим хозяи­ном: руки-то у него золотые, а рот говенный. Нет того молод­ца, который поборол бы винца».

Выпивох при таком отношении было мало или даже в больших сёлах не было совсем. Если все перечисленные спо­собы воздействия не оказывали на пьющего должного влия­ния, то прибегали к весьма старинному исправительному средству. У волостного правления устанавливали столб, к не­му привязывали на некоторое время (на день, на три), смотря по провинности, человека, по какой-либо причине пристрас­тившегося к выпивке. Каждый прохожий осуждал, бранил, ру­гал бедолагу. Некоторые старушки даже плевали на пьяницу.

Пе́тер Симо́н  Палла́с немецкий и русский учёный-энциклопедист, естествоиспытатель и путешественник во время своей Российской  экспедиции летом 1772 году проезжая через село Тарбагатай описывал: возле волостной управы к столбу в колодках был привязан мужчина, а местные мальчишки бегали вокруг и писали на него. Жители пояснили, что наказание ему за то, что он запил в страдную  пору (сенокос).

Эта средневековая мера — выставлять человека на всеобщий позор была, конечно, вынужденным, но эффективным профи­лактическим средством. Повторно на такой позор мог пойти только совершенно опустившийся или неизлечимо больной человек. Позорный столб — мера крайняя. В основном старо­веры старались воспитывать человека высоко убежденного в полезности существующих запретов, развитого умственно и нравственно. Для этого они предпринимали очень тонкие способы воздействия на человека, на его психику, на его ум, на его эмоциональное восприятие, на его чувства.

Даже материальные соблазны и выгоды не могли поколе­бать их преданности своим заветам и обычаям. Так, они терпе­ли земельную нужду, но не вступали в состав более богатого общества, в котором не запрещалось курение табака, хотя семейские могли бы за их счёт получить дополнительные земельные участки. Курить — грех, с табакурами общаться — тоже грех.

Газета «Забайкалье», № 63 за 1902 год приводит тоже яр­кий пример противодействия староверов проникновению ка­баков в их сёла. «Село Большой Куналей — жители в нем — народ зажиточный — семейские. С 1 января хотели открыть питейное заведение, но против этого восстали старики-на­ставники, уверяя односельчан, что они таким путем попадутся в лапы сатаны, и за такое деяние будет божья гроза, крестьяне отказали от открытия общественного кабака. Один из верхне-удинских виноторговцев предлагал куналейцам 1000 рублей за приговор в его пользу, но куналейцы и этого не хотели...»

В августе 1914 года сельский сход этого же села в целях борьбы с пьянством постановил закрыть в селе казённую вин­ную лавку. В документе говорится: «Должностным лицам во­лостного и сельского управления поручается строго следить за тайной продажей вина и на виновных составлять протоко­лы и наказывать». Протокол подписали 568 домохозяев".

Таковы некоторые интересные материалы о способах ох­раны здоровья, о методах и средствах борьбы против пьянст­ва и курения табака, которыми пользовались русские крестьяне - старообрядцы Забайкалья на протяжении XIX и в на­чале XX века. В их действиях проявлялся не только инстинкт самосохранения, но твёрдое осознание пагубности пьянства на людей. Накопленный народом опыт борьбы с негативными развращающими явлениями в русском обществе, несомненно может быть ценен и в наше время, когда борьба с пьянством повсеместно ослаблена.

О вреде пьянства и мерах по борьбе за трезвость, это один из пунктов Постановления освященного собора русской православной старообрядческой церкви  (состоявшегося в Москве 20-22 октября 2009 года). Там говорится на поминальных обедах по умерших Освященный Собор не благословляет подавать спиртные напитки; воспрещает устраивать несвойственные христианам попойки. И предлагается обратиться к Правительству Российской Федерации с предложением об ограничении производства и реализации спиртных напитков и о запрете их рекламы.

Нужно, по крайней мере, чтобы люди осознали причину вымирания населения России. Осознали, насколько большую роль играют в этом табак и алкоголь. Нужна единая политика всего государства, единые подходя и методы и грамотная активная социальная реклама, особенно воздействующая на молодежь.

Глядя на карту мира, можно отметить, что все в порядке с демографией у трезвых индусов, у трезвых китайцев, у трезвых мусульман. В странах, где они живут, государственная монополия на все средства массовой информации, и никто не развращает и не спаивает народ. А кто сейчас исчезает с лица Земли? Пьющее белое христианское население.

Сейчас трудно вернуть в полной мере семейную обрядность. Да и нужды нет, поскольку иное время, другой, современный уклад жизни. Но, тем не менее, это часть нашей истории, культуры, быта. Думается, что общество, находящееся на более высокой ступени своего развития, не может игнори­ровать рациональные крупицы народного опыта.